Фото: Мариенко Андрей / УНИАН
Оккупация Россией части Украины, начавшаяся восемь лет назад с Донецка и Луганска и добравшаяся в 2022-м до Херсона и Запорожской области, — явление временное. Рано или поздно ВСУ уничтожат захватчиков, но сейчас местным жителям пока приходится сталкиваться со всеми прелестями «русского мира».
О его особенностях хорошо знают на личном примере жители Донецка и Луганска.
Граница закрыта
Скорее всего, в ближайшее время выезд на подконтрольные украинские территории окончательно закроют – проехать можно будет только в РФ и то через пень-колоду, вернее — через условную границу (а она появится!) между «настоящей россией» и «новой россией». Выглядит она как расширенный блокпост, с постоянными очередями, с «пограничниками», заполняющими одним пальцем электронную базу и задающими идиотские вопросы – в общем, фильтрация граждан.
Больше всего интерес вызовут мужчины допенсионного возраста. Имеющиеся татуировки начнут трактовать как нацистские, во всех увидят свастику или символику ВСУ. За татуировки можно попасть «на подвал» и никогда оттуда не вернуться.
«На подвал»
Сегодня слово «подвал» стало символом укрытия и убежища. Фраза «на подвал» означает прямо противоположное. Попасть «на подвал» – означает быть задержанным и отправленным для допросов в «министерство государственной безопасности» или структуру, так же похожую на смесь НКВД и гестапо, как на них сейчас похожи «МГБ ДНР» и «МГБ ЛНР». С «подвала» возвращаются редко. Бывший завод «Изоляция» в Донецке – тот же «подвал». Это тюрьма, где нет ни малейшей видимости закона.
Впрочем, и слово «закон» придется забыть. На оккупированной территории его не нет, как и адвокатов. Есть суды, прокуроры и конвоиры, но не адвокаты. Люди с новыми адвокатскими удостоверениями, конечно, появятся, но толку от них — ноль.
Непризнанные документы
Конечно, ни одна страна не признает независимость или российскую субъектность оккупированных территорий Украины. Любые документы, выданные там, недействительны во всем мире, неважно, это диплом об окончании вуза, свидетельство о рождении или право собственности на квартиру. Все это котируется внутри «новообразований», и даже в России на эти бумажки смотрят удивленно-презрительно и требуют «нормальные документы». Доказано опытом Донецка и Луганска.
Если случится чудо, и оккупанты оставят хотя бы малейшую лазейку для выезда «в Украину», стоит воспользоваться и оформить нормальные официальные документы – хотя бы установить факты рождения и смерти. Процедура уже отработана с Донецком и Луганском: да, установление фактов через суд, но за один день.
Правда, потом придется привыкать к недовольным физиономиям проверяющих, мол, чего это вы украинские документы ездили делать? Могут заставить перевести и нотариально заверить. Это несложно, но стоит дороговато.
Оккупанты заставят брать их паспорта, лицензии, переоформлять ФЛП и т.д. Все стоит денег. И даже если объявят, что все бесплатно, какую-нибудь пошлину обязательно сдерут.
«Русский мир» уже «обустроил» Мариуполь. Фото: REUTERS/Alexander Ermochenko
Поле непаханое для контрабанды
Стоить дороговато будет все. А вот больших зарплат и пенсий не будет – откуда? Внешняя торговля закончится сразу же, внутреннюю еще надо наладить. Максимум – возьмут украинские цифры и умножат на 1,25 – этот курс гривны и рубля придуман оккупантами, ничего общего с реальным он не имеет, и полновесные 1000 грн превратятся в ничего не значащие 1250 рублей. Из Донецка сообщают, что в планах захватчиков вообще установить курс 1:1.
Население начнет нищать со страшной скоростью. Те, кто получал выплаты на украинские банковские карты, не обнаружат на улицах банкоматов и начнут задумчиво крутить в руках бесполезный кусок пластика. Уже сейчас там появились «пункты по обналичке», где менялы через онлайн-банкинг переведут гривны с карты бедолаги на свою и выдадут ему сумму рублями по своему выгодному курсу. Придется радоваться тому, что есть.
Самые простые вещи подорожают, ведь везти их начнут из России со всеми полагающимися накрутками и «откатами». Ценник на крохотную запчасть вырастет до небес, и ее придется ждать месяцами.
Если кто-то думает, что захваченные территории превратятся в новый рынок сбыта российских товаров – он сильно ошибается. Это будут рынки сбыта контрабанды, реализации «серых схем» (бензин станет стоить дешевле, чем в РФ, но вам зальют третьесортную смесь).
Школы имени странных героев
Детей начнут учить по российской системе образования, где 5 называют наивысшим баллом. Сначала учителя попытаются слегка саботировать процесс, но после первых полетевших голов введут в расписание урок «Разговоры о важном» и станут зачитывать методички российской пропаганды. В лучшем случае, в конце урока учитель тихо добавит «Извините, меня заставили это сделать».
В школах появятся уголки «наших выпускников», где с фотографий смотрят угрюмые лица дегенератов в военной форме, учившихся когда-то здесь. Скорее всего, эти люди давно мертвы, а школам, возможно, присвоят их имена.
Аттестаты, как и дипломы студентов, обзаведутся двуглавым орлом на обложке, но это не поможет им котироваться даже в России. В Донецке и Луганске студентов заставляли сдавать госэкзамены в вузах Владикавказа и Уфы, и они получали дипломы тамошних университетов. Все это, естественно, происходило за счет студентов.
Поборов в школе станет больше. Акция «Собери посылку солдату на фронт» станет постоянной, как и «Напиши письмо солдату», конкурсы солдатской/патриотической/победной песни, акции памяти и проч. Вообще, милитаризация школ пойдет полным ходом. Старшеклассников убедительно попросят записаться в какую-нибудь «юнармию» или «ратники отечества», отказ повлечет за собой вызов родителей и вовсе не в школу.
Война и ненависть
Она проявится везде и во всем. Телеканалы, радио, улицы – везде символика, призывы, плакаты времен Второй мировой, «можем повторить» и прочее. На рынках начнут продаваться гранаты за 50 долларов и старые АКМ за 200, магазины камуфляжа откроются если не на каждом углу, то через один.
Дома, в которых поселится хотя бы один «ополченец/мобилизованный/российский солдат», станут зоной повышенной опасности. В пьяном угаре (а это нередко) из окна на детские площадки полетят те же гранаты либо владелец угара поймает «белочку» и решит погонять подъездных врагов с автоматом наперевес. Очень скоро города поделят на зоны влияния военных формирований, которые начнут, скорее всего, конфликтовать между собой. Почитайте о взрывах на рынках в Донецке – это казаки и «ополченцы» делят лакомые места. По телевизору, конечно, скажут, что это обстрелы ВСУ.
В телевизоре, к слову, начнут круглосуточным потоком чередоваться новости и фильмы о войне, нудные ток-шоу и «пятиминутки ненависти» к Украине. При слове «Россия» ведущие и участники будут восторженно вздыхать.
Нищета без мужчин
К мужчинам возраста 18 — 55 лет в оккупации появится особое отношение. Не надо думать, что их кто-то пожалеет – они пойдут воевать, хотят они того или нет. Жителей Мариуполя, несколько месяцев проживших в адских условиях, отправляют сейчас на войну, хотя еще летом «власти ДНР» клятвенно заверяли, что «жителям Мариуполя и так досталось, куда их еще на войну?» Пошли и из Мариуполя, и из Волновахи, повестки будущим мобилизованным уже разносят. Мужчины станут прятаться по домам, на улицах будут ходить только женщины и старики.
Россия предложит уехать – в Мурманск и Читу, на Байкал и Ямал, завлекая рабочими местами и большими деньгами. Ехать туда можно – вернуться не получится. Плюс обманут и с жильем, и с зарплатой.
Если в городе появятся российские военные, о безопасности можно забыть. Они прекрасно знают, что их ненавидят и желают смерти. Подкрепленные алкоголем, они начнут постоянно пытаться выяснять отношения. Даже самый зачуханный «мобик» считает себя старшим братом по отношению к украинцам и ведет себя соответственно.
Ах да, никаких «новых россиян» в повестке дня нет. И донецкие, и луганские, и херсонские, и запорожские навсегда останутся для россиян украинцами (правда, они называют нас другим словом, что сути не меняет). Оккупанты так или иначе начнут требовать признания их спасителями, братьями, мессиями в грязных носках…
Обидно, что найдутся те, кому все описанное только в радость – ведь «так давно ждали».